-- Ромуальдо так хотелось. Он немного чокнутый. Ему хотелось
дать антикварщикам последний шанс одуматься. Этакий эффектный
жест. Подобные выходки дают ему основание утверждать, что он де
человек доброй воли. К тому же он, естественно, терпеть не
может полицию, а головоломка с проникновением в магазины и
красителями по его замыслу должна была здорово попортить им
кровь.
-- Неужели вы решили объявить войну всему миру
антикварщиков?
-- По крайней мере, большей его части. Почему бы и нет,
собственно?
-- Откуда взялось название "культурно-криминальная группа
"Фокстрот"?
Дервиш усмехнулся, затем перевел взгляд на моих фантомов.
-- Кыш отсюда! -- сказал он.
В ответ Тролль пальнул в него из своего чудовищного
револьвера.
-- Не отвлекайся, -- потребовал я.
-- Когда-то мы танцевали с Изабель. И хоть это был
обыкновенный фокстрот, она кричала мне: "...мой Нуриев ...мой
Барышников"... С тобой ничего подобного еще не было?
Мне вспомнилось: "мой Аладдин", но я не собирался обсуждать
эту тему с Дервишем.
-- Продолжай, -- приказал я.
-- Потом мы поспорили. Она считала, что наша группа по
определению является криминальной. Ей так больше нравилось. А я
утверждал, что группа в первую очередь культурная, поскольку
плоды ее деятельности -- пропаганда русской культуры на Западе.
В итоге мы достигли компромисса, и, поскольку в тот момент
танцевали фокстрот, так и назвали ее -- культурно-криминальная
группа "Фокстрот".
-- Где это было?
-- В Париже.
-- Когда?
-- Полтора десятка лет назад. Ей было тогда восемнадцать.
-- Вы ведь не были иммигрантом.
-- Верно, но я часто выезжал за рубеж на гастроли. И не
только я, многие из нашей группы имели такую возможность.
Раздался стук в дверь. Я вышел в коридор и осторожно
поинтересовался, кто это.
-- Горбанюк, -- послышался голос.
Я открыл. Горбанюка сопровождал тот самый шофер, который вез
нас из аэропорта на БМВ и о существовании которого я успел уже
позабыть. Они принесли с собой огромный футляр то ли от
байдарки, то ли от каноэ, то ли от какого-то гигантского
электрооргана.
-- Это еще что такое?
-- Не можем же мы в открытую нести Джаича по лестнице. В
машине мы его вытащим. У нас микроавтобус с наглухо
зашторенными окнами.
-- А куда вы его повезете?
-- У меня есть знакомый в нашем военном госпитале.
Заведующий хирургическим отделением.
Оказавшись в комнате, они остановились как вкопанные. На
диване, будто мумия, восседал тяжело раненный Джаич, под окном
на корточках -- Дервиш, прикрученный скакалкой к батарее, на
полу валялся пистолет с глушителем.
-- Еханый бабай! -- воскликнул шофер.
-- Разрешите представить, -- проговорил я. -- Всемирно
известный танцор Барри Амарандов.
Тот осклабился.
Горбанюк дико посмотрел на неподающего признаки жизни
Джаича.
Шофер "Гвидона" поставил футляр на пол и открыл его. Затем
мы попытались засунуть туда капитана КГБ. Ноги не помещались.
-- Длинный, зараза! -- выругался шофер.
Ноги пришлось подогнуть, и футляр закрылся.
-- Он там хоть не задохнется? -- поинтересовался я.
-- Не успеет. Лишь бы дотянул до госпиталя, а там все должно
быть О'кэй.
-- А он что, живой еще? -- вступил в разговор Дервиш.
-- Да, -- подтвердил я. -- Сегодня не твой день, верно?
-- Ну и везучий же этот сукин сын!
Горбанюк и шофер взгромоздили футляр с Джаичем себе на плечи
и понесли вниз. Я поцеловал подвернувшуюся под руку Малышку и
возвратился к Дервишу.
-- Теперь об Изабель, -- проговорил я. -- Она имеет какое-то
отношение к вашему бизнесу?
-- Раньше имела самое непосредственное.
-- А что случилось потом?
-- Ромуальдо дал ей коленом под ее аппетитный задик. Да это
и неважно. Ведь все, что ты хотел узнать, ты уже знаешь.
-- Нет, не все, -- спохватился я. -- Я уверен, что среди
антикварщиков у вас имеется осведомитель. Кто это?
-- Давай сначала обсудим, что ты намереваешься делать со
мной дальше. Я, конечно, мог бы уподобиться красавице из
"Тысячи и одной ночи" и рассказывать все новые и новые сказки
для того, чтобы выжить. Но у меня не столь богатое воображение,
как у Шехерезады.
Я вздрогнул. Случайное ли это совпадение?
-- Жаль, -- сказал я. -- Я люблю сказки из "Тысячи и одной
ночи". В особенности, про Аладдина.
Он усмехнулся.
-- Я бы начал так, -- продолжал я. -- Жил-был Дервиш --
посланец злого волшебника из далекой страны Маргиб...
Дервиш продолжал усмехаться, и вдруг я с ужасом понял, что
это отнюдь не реакция на мои слова. Потом за моей спиной
послышалось деликатное покашливание, и хриплый голос с
грузинским акцентом проговорил:
-- Не поворачиваться, оружие на пол, иначе стреляю.
Мне даже сначала показалось, что это Бондо. Но, к сожалению,
это был не Бондо, а Гоча Гуриели.
В этот момент я сидел на четвереньках перед Дервишем. Я
отбросил "Бульдога" в сторону и поднялся. Гуриели держал в
руках пистолет с глушителем, поднятый им с пола. Это бы еще
ничего, но рядом стоял парень с "Макаровым" в руках, лицо
которого мне показалось знакомым. Однако актером он не был, в
этом я нисколько не сомневался.
Гуриели проверил пистолет и обнаружил, что тот разряжен.
-- Где запасная обойма? -- обратился он к Дервишу.
-- У меня в кармане, -- отозвался тот. -- Развяжите меня.
Гуриели подошел к нему, нащупал в одном из карманов обойму и
вставил ее в пистолет. И тут же всадил в Дервиша несколько
пуль.
-- Зачем? -- удивился его напарник.
-- Разве ты не понял, что он нас продал? -- Гуриели
выругался по-грузински. -- Ладно, Дервиша мы захватим с собой,
а этого кончай из "Макарова".
Черный зрачок пистолета поднялся и уставился на меня. И тут
я понял, где я его уже видел. На фотографии в доме у прапорщика
Белецкого!
-- Гунько! -- крикнул я, и парень от неожиданности
вздрогнул. -- Гунько, где Никодимов, Гунько?
-- Кончай его, Гун, -- сказал Гуриели.
-- Нет, сначала я должен выяснить, откуда он меня знает.
-- Нас заложил Дервиш. Неужели не понятно? Пока мы выполняли
его задание, он нас здесь сдал. С потрохами!
-- Но Дервишу ничего не было известно о Никодимове, --
возразил Гунько.
-- Ты уверен? -- заинтересовался Гуриели. -- А кто это
такой?
-- Мой кореш. Он сейчас в Боснии.
Они говорили, а я лихорадочно думал, как спастись. Малышка и
Тролль остервенело палили из своих пушек, но теперь они помочь
были не в состоянии . К сожалению, ни Гуриели, ни Гунько не
обладали теми способностями, какими обладали Бобо и Дервиш.
Неожиданно за спиной у Гуриели я заметил Саймона. По своему
обыкновению тот принялся подкрадываться к чужаку с тыла, не
издавая при этом ни звука.
-- Ладно, кончай его, -- повторил Гуриели. -- Черт с ним.
Пусть уносит свои знания в могилу. Какая разница...
И здесь Саймон сделал прыжок. Гуриели ойкнул от
неожиданности, выронил пистолет и схватился руками за задницу.
Гунько перевел взгляд на него. Не теряя ни секунды, я схватил с
журнального столика почти допитую бутылку "Метаксы" и что было
силы треснул ею Гунько по голове. Тот рухнул на пол. Я рванулся
вперед, оттолкнул Гуриели, пытавшегося в этот момент сбросить с
себя Саймона, и кинулся вон из квартиры.
Ключи от "Твинго" лежали у меня в кармане. Судорожно открыв
дверцу, я влез в машину и помчался по улицам города. Сердце
бешено колотилось. Мой бедный Саймон! Эти сволочи наверняка с
ним разделаются. Он ведь не плод моего воображения. Но я-то
жив!
Я стал лихорадочно соображать, что нужно сейчас сделать в
первую очередь. Раненого Джаича успели эвакуировать. Я тоже
остался в живых. Однако банда еще не обескровлена. Конечно,
лучше было не бежать сломя голову из квартиры, а схватить с
пола "бульдога" и тут же прикончить обоих. Но это я теперь
такой умный, задним умом. А тогда действовал чисто
автоматически.
Что же делать? Сам я с ними не управлюсь, это точно. Да и
вообще, если верить тому, что говорил Дервиш о Ромуальдо
Нуньесе, никто с ними не управится. Нужно ноги уносить пока не
поздно. И молить Б-га о том, чтобы Нуньес не сел на хвост
"Гвидону". Нужно явиться к "голым пистолетам" и потребовать,
чтобы они убедили во всем этом Лили. Да и, вообще, мне больше
некуда деваться. На Паризэ штрассе возвращаться нельзя, с
Горбанюка хватит и того. что уже на него свалилось. Теперь я
бездомный и без оружия.
Я остановился у какого-то сквера, разобрался, где нахожусь,
и поехал на "Сэксише" штрассе. Метрах в ста от дома Курта
Трахтенберга была небольшая площадка для парковки машин. Я
оставил там "Твинго" и, соображая, как лучше преподнести им
последние новости, направился к дому. И тут раздался
оглушительный взрыв. От неожиданности я слегка присел и втянул
голову в плечи. Стены дома выстояли, однако крыша частично
провалилась внутрь. Оконные стекла вылетели. Вслед за ними из
одного из окон, словно из катапульты, вылетел раскрытый
портативный компьютер и упал прямо у моих ног. Обломком
черепицы мне здорово ушибло плечо. Все пространство вокруг было
усеяно точно такими же обломками. Из оконных проемов начало
бить пламя.
Прижимая руку к плечу, я склонился над компьютером. Он имел
темно-серый корпус, значит, принадлежал Пью Джефферсону. У
Трахтенберга компьютер был черного цвета, а у Жана Дюруа --
темно-синего. По дисплею проходила рваная рана, однако клочек
его еще жил. На нем пульсировали два слова, написанные
по-английски четким жирным шрифтом. Я попытался перевести их и
вздрогнул. Там было написано: "Fly, bullet!" "Лети, пуля!"
От отчаяния я зарыдал.




Из первого попавшегося аппарата я позвонил Лили. На сей раз
она сама подняла трубку.
-- Ситуация резко изменилась, -- прохрипел я. -- Джаич
тяжело ранен. "Голые пистолеты" убиты. В деле оказалась
замешана серьезная международная мафия. Мне кажется, лучшее,
что мы можем сейчас сделать, это уйти, добросовестно заметая
следы. Иначе "Гвидону" конец.
-- Повтори, что ты сказал, -- потребовала Лили таким
голосом, что кровь застыла у меня в жилах.
-- Они мертвы, Лили, -- проговорил я. -- И это -- факт, от
которого никуда не денешься. Мне очень жаль.
-- Ты знаешь, кто это сделал?
-- В принципе, да. -- Мне вспомнились слова Гуриели: "Пока
мы выполняли его задание, он нас здесь заложил." -- Оттого и
говорю, что нам лучше убираться отсюда подобру-поздорову.
-- Завтра встречай меня в аэропорту, -- сказала Лили и
повесила трубку.
-- В каком?! -- крикнул я в отчаянии, но короткие гудки были
мне ответом.
Предстояло решить вопрос, где переночевать. Паспорт и деньги
я все время носил с собой, так что мог снять номер в гостинице.
Однако я не знал всех возможностей противоположной стороны.
Ребята из "Фокстрота" сейчас наверняка разыскивают меня.
Разумеется, знай они заранее, как обернется дело, они не
спешили бы взрывать дом, поскольку у них появился бы шанс
накрыть нас всех вместе. Теперь же дальнейшие их действия
наверняка будут продиктованы тем, какой именно информацией они
располагают. Знает ли кто-либо, помимо ушедшего в небытие
Дервиша, об активном вмешательстве Изабель Демонжо? Впрочем, ее
уже нет в Берлине. Разнюхал ли их наводчик, о котором к
несчастью я так ничего и не успел узнать, о моей связи с
Мариной Косых? Если нет, то можно было бы переночевать у нее.
Но ведь узнали же они каким-то образом о существовании "голых
пистолетов". А это было, пожалуй, значительно труднее. Коль
скоро они пронюхали о "голых пистолетах", точно так же они
могли вычислить и контору, на которую мы с Джаичем работаем,
координаты бюро Горбанюка и даже его домашний адрес.
За неимением лучшего, я решил выехать куда-нибудь на природу
и переночевать в машине. Лето в разгаре, ночи сейчас теплые.
Правда, машина небольшая, и с особым комфортом в ней не
устроишься, но одну-то ночь перетерпеть можно.
В соседнем имбисе я купил два денер-кебаба и тут же сожрал
их. Затем выбрался на шоссе Лейпциг-Нюренберг-Мюнхен. С
подвернувшейся по пути заправки позвонил Горбанюку. Он уже был
на месте.
-- Лили завтра прилетает, -- сразу же сообщил он, как только
услышал мой голос.
-- Я знаю, -- отозвался я. -- Что с Джаичем?
-- Привезли его как раз вовремя, чтобы сохранились шансы. Во
всяком случае, приятель меня обнадежил.
-- Послушай, Горбанюк, они подложили бомбу в дом, где
находились "голые пистолеты". От них не осталось даже мокрого
места.
-- О, Б-же!
-- Я бы порекомендовал тебе эвакуировать весь персонал из
офиса, а самому с семьей переждать пару деньков у кого-нибудь
из знакомых.
-- Я так и знал, что этим кончится! Я чувствовал! А тот
танцор, которого ты привязал к батарее, он что-нибудь
рассказал? Я думал, что он и есть преступник и что ты его уже
обезвредил.
-- Да, он преступник, и он мертв. Но остальные-то живы и на
свободе. Расскажи я тебе сейчас, кто является нашим
противником, ты бы живо в штаны наложил.
-- Не нужно мне ничего рассказывать! -- Пожалуй, Горбанюк
прекрасно бы спелся с Дервишем. -- Разумеется, я эвакуирую
людей и спрячусь сам. Спасибо, что предупредил. Но завтра мы
увидимся. Я должен встретить Лили в аэропорту.
-- В каком? -- тут же поинтересовался я.
-- В Тегеле.
-- Когда?
-- В десять тридцать утра.
-- О'кэй.
Чем меньше я буду находиться в одиночестве, тем лучше.
Хотя... Б-г его знает.
-- Пока, Горбанюк.
-- Послушай, Крайский!...
-- Да. -- Я вернул трубку к уху.
-- Я хочу сказать, что поначалу совершенно не воспринял тебя
всерьез. Но я заблуждался.
-- Ладно, -- сказал я. -- Ты тоже на многое оказался
способен, хотя в этом деле был, как говорится, сбоку припеку.
-- Как там моя машина?
-- Завтра повидаешься с ней.
-- Привет ей от моей супруги.
-- Хорошо, передам.