молчал, опасаясь людей из фирмы больше, чем меня.
- Где он теперь? - спросил Гард, подумав, что вот наконец у него в
руках ниточка, за которую можно размотать весь клубок.
- Увы, комиссар, теперь он будет молчать, даже беседуя с вами. Ему
осталось только поговорить с Господом Богом.
Гард от досады даже треснул себя по колену:
- Что вы наделали, Ивон, зачем же так! Вы хоть поняли, кто командует
теми людьми, которых он боялся больше, чем вас?
Фрез пожал плечами, а Гауснер снова поднял очки, с интересом ожидая
продолжения.
- Ладно, дойдем и до этого, - сказал Гард. - Но и то, что ваши люди
сменили биографии, тоже не главное. Дело в том, что за минувшие сутки из
девятнадцати, не считая одного, который на совести у Фреза, пятеро убиты,
а семь человек бесследно исчезли. Итого - двенадцать. Ваш, Ивон,
тринадцатый. Такая же участь ждет оставшихся... шестерых? Да, шестерых! Я
пришел к вам в надежде совместными усилиями спасти их, а для этого надо
знать, где они находятся, под какими именами живут, иначе опасность не
предотвратить.
- Прошу прощения, комиссар, - сказал Фрез, - вернемся к началу. Вы
действительно уверены, что все они купили приключения в этой фирме?
- Не валяйте дурака, Фрез. На пустопорожние разговоры у нас нет
времени. Я не исключаю, что именно в этот момент затягивают петлю на шее
кого-то из шестерки.
- Гауснер, - спросил Фрез, - а что вы думаете об этом?
- Комиссар прав, - веско заметил Гауснер. - Один мой, как я уже
вспоминал, вернулся живым, но я точно знаю, что толку от него нет и не
будет.
- Барроу? - спросил Гард. - Мэтьюз Барроу?
- Да, он, - подтвердил Гауснер. - Купил это дурацкое приключение и,
представьте, сошел с ума. Я оставил его в покое: черт с ним, пусть живет!
- Нет, не живет, - поправил Гард. - Вчера вечером Мэтьюз Барроу задушен
у себя в комнате собственными подтяжками.
Наступила пауза, в течение которой Гауснер поднял на лоб очки, а затем
вновь опустил.
- Кто ж его так? - как бы между прочим спросил он, лениво посмотрев,
однако, на Фреза, но получил от коллеги быстрый и выразительный жест
рукой: нет, мол, работа не моя!
- Генерал Дорон! - сказал твердо Гард, решив, что пора. - Поэтому я у
вас. Эта фирма работает на Дорона. Генерал знает, что я взял след, ему
необходимо теперь убрать свидетелей. Если вам не жаль ваших людей, так и
скажите, и нашей встречи не было. Но если вам не безразлична их судьба...
- При чем тут судьба, комиссар? - перебивая Гарда, сказал Гауснер. -
Вам надо "достать" Дорона? Ну что ж, мы поможем вам только в том случае,
если и нам это не помешает. Я так выразился. Фрез?
- От истинно великого человека иного ждать невозможно, - серьезно
заметил Фрез. - Откровенно говоря, я хоть газет и не читаю и ничего не
смыслю, предположим, в науках, но Дорон давно у меня на мушке со своим
Институтом подлых проблем.
- Ха-ха-ха! - не удержался Гауснер. - Подлых! Вы хорошо сформулировали.
Фрез. Я тоже с генералом не в ладах и даже запустил в его клетку птичку на
случай, если когда-нибудь мне захочется услышать ее чириканье.
"Прекрасно, - подумал Гард, хотя и не очень понял намек Гауснера. -
Если не брать в расчет эмоции, надо сделать вывод о том, что они, кажется,
уже встали на деловые рельсы. А я, наивный, хотел найти к ним путь через
сострадание к их же людям!"
- Короче, взвешивайте, - сказал комиссар. - Ваш ответ мне нужен теперь
же, потому что я осложню себе задачу, если упущу этих шестерых, с помощью
которых хочу понять смысл и цель существования "Фирмы Приключений".
Повторяю: если я упущу этих шестерых, вы мне больше не нужны.
Откровенность, так сказать, за откровенность, пусть будет деловая
основа с обеих сторон.
Помолчали.
- Я так полагаю, что найденным "покойничкам" с вашей стороны ничего
грозить не будет? - сказал Гауснер. - Хотя, конечно, что это со мной,
настоящий склероз. Разве такие вопросы задают, если ответ очевиден?
- И тем не менее отвечу, - сказал Гард. - Я предъявляю обвинения тогда,
когда могу дать суду факты. Кажется, я уже отмечал, что у этих людей не
тот случай.
- Но позвольте спросить вас, комиссар, о моем Джозефе Ли, - начал Фрез.
- Он был так неосторожен, что слегка наследил...
- Этого человека нет в списке, - сухо сказал Гард. - Не торгуйтесь.
Фрез. В следующий раз, надеюсь, Ли будет работать чище, а к этому нашему
общему делу он отношения не имеет.
- Ну ладно, - улыбнулся Фрез. - Не обижайтесь, комиссар, уж и пощупать
вас нельзя? Скажите лучше, как, собственно, и чем мы можем помочь? Мы ведь
сами не знаем, кто из "покойничков" кем стал и кто на данный момент снова
вернулся в покойники.
- Вот второй список. - Гард протянул им бумагу. - Здесь двенадцать
убитых и пропавших без вести; я не считаю того, которого, к сожалению,
убрал Ивон Фрез. Против каждой фамилии стоят "особые приметы", которые нам
удалось установить и по которым вы, надеюсь, опознаете дюжину своих людей.
Таким образом, в живых пока шестеро, и методом исключения вы их узнаете.
Затем мы вместе подумаем, через кого и как можно выйти на них в самом
срочном порядке. Вам ведь должны быть известны их привязанности, привычки,
любимые места и любимые женщины? Короче, опознавайте.
Главари углубились в чтение. Наконец Гауснер сказал:
- Ну, Барроу - мой. Он не в счет, вы его сами знаете. А вот этот,
который часто напевал "Ущипни меня, козочка!", похоже, Осборн... Милован
Осборн, да.
- А Карне, - добавил Фрез, - это, без сомнения, малыш Пакетбот, который
глотал виски только из стаканов... И шепелявый вовсе не Жак Бартон, как у
вас написано, а, похоже, мой Жак Клейн. В слове "шалаш" он делал несколько
"ф": фалаф!
- Могу, вероятно, добавить Сомерса, - заметил спокойно Гауснер. - У
меня был один мальчик, который до такой степени ненавидел кошек, что его
рвало, извините за выражение, когда они его касались. В списке он значится
под номером девять... И, кажется, ваш Пуа - не Пуа, а Куин, который носил
кличку Артист, он действительно не без способностей и умел
перевоплощаться...
- Все ясно! - сверкнув рысьими глазами, вдруг воскликнул Фрез. - Он,
наверное, и убрал моего Эллери, представившись коммивояжером, продающим
порнографические кассетные фильмы, а мой дурак клюнул!
- Чтобы убрать Эллери, - веско возразил Гауснер, - не надо
перевоплощаться: он такой идиот!
- Идиот?! Тогда как ему удалось увести у ваших людей из-под носа целый
пульман с гашишем? - Фрез оглянулся на Гарда и вдруг рассмеялся: -
Конечно, мы шутим, комиссар, надеюсь, вы это понимаете? Не правда ли,
коллега?
- Шутим, шутим, - вяло подтвердил Гауснер.
- Не отвлекайтесь от дела, - сказал Гард. - Я все понимаю правильно.
Через некоторое время, сведя "сальдо" и "бульдо", они пришли к выводу,
что шестеро оставшихся в живых - это Джон Валонте, Филипп Леруа, Билл
Райт, Фредерик Грель, Мишель Асани и Аль Почино. Был бы и седьмой, Хосе
Тарделли, но именно его угораздило встретиться с Ивоном Фрезом после
воскрешения из мертвых. Отличительными признаками этой шестерки Гауснер и
Фрез занимались ровно минуту, после чего против их фамилий в списке
появились необходимые слова. Когда с "признаками" было покончено. Гард
сказал:
- Вы можете бросить своих людей на розыск? Обладаете такой
возможностью?
- Обладать-то обладаем, - не сразу ответил Гауснер, по-бульдожьи глядя
на комиссара, - но, во-первых, не всех. Дела! Во-вторых, будет ли эффект?
Мой Леруа, например, вечно околачивается на бегах, он и теперь туда ходит,
не сомневаюсь. Но уже с другой, как вы говорите, физиономией. Как его
узнать? Правда, он еще курил трубку, но сколько человек на трибуне с
трубками в зубах? Десять? Сорок? Сто?
- Если бы у всех "трубочников" проверить пальцы! - мечтательно сказал
Фрез. - Розовые подушки? Да курит трубку? Да на бегах? Гауснер, он и есть
ваш Леруа, чего тут гадать!
- Кроме того, - добавил Гард, - можно проверить их старые связи:
родственников - родителей, детей, жен... Откровенно признаться, я не
понимаю двух вещей. Почему вы их не искали сами и почему они не
возвращались к вам, пусть даже в другом обличье?
Фрез с Гауснером вновь переглянулись.
- Между нами, комиссар? - сказал Фрез и, получив молчаливый кивок
Гарда, продолжил: - Если мой человек исчезает хотя бы на сутки и я не
знаю, где он был эти двадцать четыре часа и чем занимался, возвращаться
ему уже нет смысла. Ко мне.
- А если вы его случайно встречаете?
- Тогда он так же "случайно" уходит туда, куда ушел Тарделли. Мы
_такого_ не любим, комиссар. Исчезновение пахнет двойной игрой, а Гауснер
тоже не хочет, чтобы его человек работал одновременно на меня. Или на вас.
На Дорона... Всякое может случиться.
- Я думаю, дело не только в этом, - добавил Гауснер. - По всей
вероятности, их на чем-то подлавливали. Кто? Та же "Фирма Приключений",
иначе говоря, люди Дорона. И нашим ребятам ничего не оставалось, как
менять шкуру. Но на чем их подлавливали и зачем, я не понимаю. Может, вы
понимаете, комиссар? А мы их не искали потому, и здесь Ивон совершенно
прав, что закон мафии... простите, комиссар, что я без стеснения произношу
в вашем присутствии это слово, ситуация мне не препятствует... Так вот,
закон мафии гласит: мы не благотворительное общество, нам некогда спасать
тела и души своих людей.
- Достаточно того, - вставил Фрез, - что мы даем хороший заработок,
роскошную жизнь и кучу потрясающих приключений, даже и не снившихся этой
фирме! Сказать по правде, комиссар, вы слабее нас потому, что у вас есть
"идеи", "правила", вы обладаете "жалостью" и "состраданием", хотя вас куда
больше, чем нашего брата. Мы все вот тут! - Он сжал в кулак руку. - Вот
тут, когда надо! И мы все вот тут, когда не надо! - И Фрез разжал кулак на
пять отдельных пальцев.
- Он хочет сказать, - пояснил Гауснер, хотя Гард и без него все понял,
- что каждый в ответе за организацию, но организация за каждого не
отвечает... Слушайте, Гард, а что, если мы обратим вас в свою веру? А? Чем
черт не шутит! Просвещаем, просвещаем, а потом... Тем более что в ваших
способностях лично я никогда не сомневался.
- Комплимент за комплимент, - улыбнулся Гард. - Вы тоже умеете
действовать эффективно и быстро.
- Короче говоря, - вмешался Фрез, - если вас выкинут из вашего
ведомства, комиссар, от чего зарекаться никто не может, прошу учесть: я
рад буду видеть вас своим помощником.
- Не слушайте эти глупости. Гард, - проговорил веско Гауснер. - В
случае служебных перемен, которые возможны как по вашей воле, так и помимо
нее, я предложу вам место моего компаньона! К слову сказать, среди ваших
коллег, как вы, вероятно, догадываетесь, мы давно имеем своих людей...
- Замолчите, Гауснер! - вдруг резко оборвал коллегу Фрез. - Вы не
видите, что он сейчас вам врежет?
Они все засмеялись, в том числе и Гард, правда, его смех был горьким.
- Ладно, - сказал он, - пошутили, и достаточно. Мы отвлеклись. Мне
совершенно наплевать на ваши законы и правила игры, мне важнее, чтобы вы
приняли участие в моем деле, я даже прощаю вам откровенность и неуместные
предложения. Кроме того, у нас сейчас общий враг, смею надеяться. Кстати,
Дорон самый опасный ваш конкурент, его мафия со временем перемолотит ваши
организации.
Фрез торжественно протянул Гарду ладонь:
- По рукам, комиссар!
- Минуточку! - предупредил Фреза Гауснер. - Дело есть дело, а выгода -
выгода. Допустим, мы поможем вам "достать" Дорона, что будем за это иметь
конкретно?
- Вам этого мало?! - Гард даже опешил от неожиданности. - Ну, Гауснер,
не ожидал такого афронта от "великого" человека! Не склероз ли у вас,
дорогой? "Достать" Дорона - прежде всего в ваших интересах, и я хотел бы
видеть, как вы это сделаете без меня! Если же я с вашей помощью его все же
"достану", я хотел бы узнать, что буду иметь от вас!
Теперь искренне недоумевали главари мафий.
- Речь идет о деньгах, комиссар? - осторожно поинтересовался Фрез.
- Нет, конечно! - ответил Гард. - Я говорю о некоторых льготах с вашей
стороны.
- Например?
- Например, гарантию со стороны ваших организаций относительно
неприкосновенности всех моих людей.
- Нет, не деловой подход! - пришел в себя Гауснер. - Не деловой!
Предлагаю паритет: ни вы нам ничего, ни мы вам. Сделаем дело ко всеобщему
удовольствию, если, конечно, сделаем, и мирно разойдемся. Так будет
вернее.
Они встали, сошлись у камина и скрепили договор молчаливыми
рукопожатиями. Затем Фрез удалился в соседнюю комнату и вернулся оттуда в
сопровождении Карела Кахини, который почему-то шел за ним на цыпочках и
глядел так, как глядят люди, вышедшие из кромешной темноты на яркий свет.
- Отдаем вам вашего друга, - щедрым жестом сопроводив эти слова,
проговорил Ивон Фрез. - Он хороший малый, но всякое могло быть.
- Неужто держали его в заложниках? - засмеялся Гард. - В его
собственной квартире?! Извини, Карел, я был о тебе лучшего мнения.
- Что ты, Дэвид, Фрез пошутил! - кисло улыбнулся Кахиня. - Я там
смотрел телевизор. Такая игра!..
- Кто победил? - спросил Гауснер.
- Новый президент! - засмеялся Карел, вновь обретая свое обычное
состояние. - Представьте, во время матча они совершили бескровный
переворот!
- Я думаю, - заметил Гауснер, - бейсбол специально изобрели для того,
чтобы удобнее было делать перевороты, начинать войны и грабить банки.
- Но президент так молод, что ему лучше бы выйти на поле, чем на
трибуну для принятия присяги! - сказал Кахиня. - На вид лет двадцать пять,
не больше!
- Ну и прекрасно, - сказал Гард, прерывая Карела. - Наш разговор,
полагаю, окончен? Тогда несколько технических деталей. Связь держим через
нашего общего друга Карела Кахиню. Непосредственно на меня не выходить.
Поскольку в деле будут участвовать три группы - ваша, моя и, само собой,
генерала Дорона, определим для конспирации действий и опознания "своих"
пароль. Ваши предложения?
- Ничего не понимаю! - воскликнул Кахиня. - В моем доме комиссар
полиции о чем-то договорился с не менее уважаемыми джентльменами, а я, как
последний болван, должен держать между ними связь? Гард, ты, может быть,
введешь меня в курс дела? Что это за три группы, какую охоту ведет Дорон,
что за пароль?..
- Много будешь знать, скоро состаришься! - заметил, улыбнувшись,
Гауснер.
- Отлично! - сказал Ивон Фрез. - Вот вам и пароль: "Вы не введете меня
в курс дела?" Отзыв: "Много будете знать, скоро состаритесь!"
- Пусть будет так, - после паузы согласился Гард. - А теперь... - Он
чуть было не произнес "друзья", хотя ощущал себя в обществе гангстеров не
другом, а скорее сообщником. - Теперь за дело! ("В конце концов, -
сформулировал он окончательный вывод, который конечно же не рискнул
произнести вслух, - клин вышибают клином!")
На прощанье Гауснер сказал:
- Еще одна мелочь, комиссар. Хотя вы и обмолвились вначале, что у вас
нет особых претензий к нашим "покойничкам", если мы эту шестерку найдем,
ей, полагаю, некоторое время все же лучше посидеть у вас за решеткой? Так
будет спокойнее, вы не находите?
- Я бы не сказал, что это самый надежный вариант.
- Впрочем, это уже ваша забота, как охранить их от Дорона. А я люблю в
таких случаях держаться в тени, ибо только тень, в отличие от света, дает
изрядные преимущества, комиссар. Или я ошибаюсь?
- Великий человек! - воскликнул, как всегда серьезно, Фрез. - Ни одна
мелочь от него не ускользнет, - а вы еще жалуетесь на склероз, дорогой
коллега!
- Ой, просто беда от склероза, - поддержал Гауснер. - Иногда выкидывает
такие сюрпризы, хоть обращайся к врачу!
Гард вежливо улыбнулся в ответ, но ничего не ответил. "Я совершенно не
знаю эту публику, - подумал он. - То ли действительно ждать от них помощи,
то ли сюрпризов..."
Перед тем как попрощаться с Гардом, Кахиня тихо спросил:
- Мальчишник все же готовить? Или ты передумал?
- Готовь. Обзвони ребят и назначь, как я уже говорил тебе, на
воскресенье. Там же, в двадцать ноль-ноль.




17. ДИНАЛАНН



В более критическую ситуацию Дорон еще не попадал за все свои пятьдесят
два года жизни, если не считать, конечно, того момента, когда его ныне
покойная матушка размышляла о том, сохранять ли ей беременность или
избавиться от нее.
Во-первых, как только "сценарий" пошел в дело и едва новый президент
соседней страны принял присягу, позвонил Крафт-старший и ядовито сказал:
- Что случилось, генерал? Вы уже написали рапорт об отставке?
Гляньте-ка на экран телевизора!
Дорон глянул и обомлел: в качестве нового главы государства присягу
принимал не О'Чики, с которым работали долгих три месяца, которого отлично
приготовили к новой роли и от которого получили все необходимые гарантии
как в устной, так и в письменной форме, а какой-то тип, впервые генералом
созерцаемый.
Во-вторых, через десять минут выяснилось, что этот тип, этот желторотый
болван с гнусной рожей не кто иной, как сотрудник "ангара" Киф Бакеро,
виновник ошибки, из-за которой погиб Хартон, и потому приговоренный
Дороном к небытию. Ничего себе, если все приговоренные станут превращаться
в президентов соседних государств, просто стран не хватит!
В-третьих, выяснилось, и довольно быстро - тут уж Дитрих постарался на
совесть, - что О'Чики оказался не слева от статуи Неповиновения, где ему
надлежало быть, а почему-то справа, где как раз должен был находиться этот
негодяй Киф Бакеро, - отсюда и роковые последствия. Дьявольщина! Обе
группы нюхом учуяли подозрительное сгущение обстановки и стали действовать
так, будто из их лап вот-вот выхватят добычу (что, впрочем, было недалеко
от истины). Будущего президента молниеносно "убрали", а ублюдка Бакеро с
тем же блеском профессионального рвения сунули в вертолет, вывезли за
границу, вложили в руки текст и заставили принести присягу, а затем и
прочитать обращение к народу по телевидению, так и не позволив очухаться
от происходящего. Ублюдок он, конечно, ублюдок, но ему, однако, хватило
ума не раскрыться до поры до времени, - раскройся он, и его немедленно
отправили бы вслед за О'Чики!
При виде никому не известного щенка у местных политиков и генералов,
само собой, отвалились челюсти, но в трудный момент переворота лучше
немедленно посадить в кресло хоть гиппопотама, хоть марсианина, чем
выказать растерянность и допустить заминку. Проклятие! Самому Дорону
пришлось мчаться в "ангар", дабы срочно сочинить этому щенку
"отечественную родословную", приличную биографию и "гражданские подвиги".
Да еще пришлось цыкнуть на слишком уж неподатливых местных олухов: кто
надо, тот и стал президентом, поддерживайте, а не то... Хуже, чем ошибка,
- анекдот! А изначальной виновницей всего оказалась некая Дина Ланн,
рядовая машинистка из "ангара", которую, кажется, придется сделать
законной президентшей, - Бакеро уже дал знать репортерам, что она - его
невеста и что работает Дина Ланн у генерала Дорона в ИПП!
Наконец, едва ли не самое скверное: вся ситуация "засветилась" и стала
известна официальным лицам, к которым успели обратиться родители Кифа
Бакеро и эта кретинка Дина Ланн, когда молодой человек исчез. Ладно бы они
побывали у комиссара Робертсона, или у Воннела, или у любого другого
черта-дьявола из полицейского ведомства - так нет, угораздило их попасть к
Гарду, с которым вынужден считаться сам министр внутренних дел! Стало
быть, в такой ответственный и неблагоприятный момент "засветилась" не
только "Фирма Приключений", но "горел", можно сказать, весь Институт
перспективных проблем во главе со своим хозяином!
Дела...
- Дитрих, где эта пигалица? - спросил генерал секретаря, уже десять
минут молча стоящего напротив него.
- Здесь, - коротко сказал Дитрих.
- Давно?
- Десять минут.
Собственно, Дитрих потому и вошел в кабинет, что приказание генерала
было выполнено: Дина Ланн в назначенное Дороном время явилась из "ангара"
в приемную.
- Долго! - с недовольством в голосе проговорил генерал, как будто
виноват был Дитрих.
Для менее почтенных гостей сидеть в приемной по полтора часа было
недолго, но Дитрих понимал, что здесь ситуация особая, его шеф здорово
влопался в неприятность, поскольку в приемной сидела, возможно, вовсе не
машинистка из "ангара", а жена президента соседней страны. Тем не менее
Дитрих терпеливо ждал, пока хоровод мыслей не завершит свой танец в голове
шефа, за которую Дитрих поставил бы сейчас раз в десять меньше, чем до
всей этой истории.
- Да, генерал, долго, - сказал он, выдержав паузу.
- Так пусть войдет! - заорал Дорон, что весьма редко случалось с ним, и
Дитриха словно током ударило, все внутри у него завибрировало, он так и не
научился спокойно реагировать на вспышки гнева Дорона.
Попятившись к двери, Дитрих задом вышел в приемную, затем обернулся к
Дине Ланн, изобразил на лице подобие улыбки, означающей вежливость, и
указал рукой на приоткрытую дверь:
- Вас ждут, госпожа Ланн.
Дина вошла - нет, впорхнула! - в кабинет, счастливая, как, впрочем, и
обескураженная тем, что ее Киф, живой и невредимый, мгновенно сделал столь
блестящую и совершенно непостижимую карьеру. Она и не подозревала за своим
женихом столь украшающей настоящего мужчину сдержанности: ведь Киф ни разу
не обмолвился, что намерен стать президентом! (Когда Дина Ланн,
захлебываясь от восторга, рассказала о событии своим родителям, те
обнялись и заплакали, а ее любимый дядюшка Христофор чуть было не лишился
дара речи и только вымолвил в телефонную трубку: "Ну и подарок, моя
дорогая девочка!") Итак, впорхнув в кабинет к ранее недосягаемому даже в
мыслях генералу Дорону, Ланн увидела шефа не сидящим за своим огромным
письменным столом, а идущим ей навстречу с рукой, скромно приготовленной
на случай, если дама протянет свою для поцелуя. И Дина, подумав мгновение,
протянула. Генерал неловко принял ее лапку в огромную холеную лапищу и
приложил к губам, всего лишь приложил, и Дина почувствовала сухость и
шершавость наждачных губ генерала.
- Прошу! - Дорон указал на кресло, стоящее возле низкого столика с
набором вин и коньяков, фруктов и оранжадов, каких-то невероятных
сладостей в еще более невероятных по конфигурации хрустальных вазах и
вазочках.
Ланн села, а генерал, выждав, когда она удобно устроится в кресле,
приземлился, как вертолет, прямо сверху в кресло напротив.
Помолчали.
- Прошу не стесняться, - сказал генерал, щедрым жестом показав на
фрукты и вина. По всей вероятности, у него было немного опыта общения с
женщинами, которые, тем более из его подчиненных, а стало быть,
микробоподобных, вдруг превращались в особ, требующих повышенного к себе
внимания. - Что прикажете?
- Благодарю. Если можно, оранжад, - рискнула произнести Дина Ланн, да и
то лишь по той причине, что у нее от волнения пересохло во рту.
Генерал наполнил бокал золотым напитком и откинулся на спинку кресла,
прищурив глаза.
- Кхе! - кашлянул он затем, готовясь к разговору, вести который ему
было весьма непривычно: он все же оставался генералом, даже находясь в
обществе вполне цивильном, притом женском. - Я должен поздравить вас, мисс
Ланн, с получением такого поста... Извините, лучше сказать... с
вознесением на такой пост вашего... кхе!.. жениха.
- Премного вам благодарна, сэр, - сказала счастливая девушка; ах, если
бы она знала, куда должен был вознестись ее возлюбленный по истинному
желанию и приказу этого генерала! - Как вы думаете, сэр, как скоро я могу
его увидеть?
- Это зависит только от вас, - с каким-то странным и непонятным намеком
ответил Дорон. - И позвольте спросить вас, сударыня, почему вы вчера... а
точнее сказать, зачем вы вчера обращались в полицию?
- К комиссару Гарду? - переспросила Ланн. - Так ведь Киф не пришел на
свидание! - Она была наивна и восхитительно искренна. - Такого с ним
никогда не случалось! Никогда! Как бы сильно мы ни ссорились, господин
генерал! А тут еще рядом, наверное, убивали человека... Я сама слышала его
ужасный крик и, конечно, решила, что это...
- Комиссар Гард знает, что с вашим женихом все обошлось более чем
благополучно? - перебил Дорон.
- Разумеется! Ведь он и позвонил мне, когда Киф выступал по
телевидению. Я переключилась на первый канал, увидела Кифа и больше ничего
не помню: меня едва откачали врачи... Я даже не знаю, кто их вызвал.